Период распада: как «национальные окраины» решили судьбу СССР

Однако благодаря Фонду Гайдара мне отрекомендовалась в этом году уникальная возможность встретиться и побеседовать с оставшимися в живых лидерами почти всех советских республик крышки 1980-х — начала 1990-х годов. В итоге, если взглянуть на недавнюю историю стереоскопически и непредвзято, полотно распада Союза выглядит гораздо более многофакторной.

Нелишне нарисовать ее для тех, кто в мочь возраста или забывчивости не помнит, а то и вообще не имеет о ней представления.

Трещины в сплоченности

Выводя за скобки подробности выхода из состава СССР республик Балтии, ограничусь замечанием бывшего спикера литовского «Саюдиса» Витаутаса Ландсбергиса: мол, невозможно выйти оттуда, куда мы никогда не входили… Речь идет о присоединении к СССР Литвы, Латвии и Эстонии накануне Другой мировой войны, совершенном во исполнение секретных протоколов Молотова —​ Риббентропа, подмахнутых в 1939-м.

В других республиках центробежный ход событий вызревал исподволь, причем перестроечное руководство в Москве вряд ли отдавало себе отчет, что крот истории начинов рыть подкоп под Советский Союз уже в 1986-м. Началом можно находить 26 апреля, когда взорвался 4-й блок на АЭС в Чернобыле. Ни московское, ни киевское начальство не посмело произнести правду своему народу о смертельной радиации, наползшей на вящую часть Украины и Белоруссии. Возможно, это начальство и само поначалу не воображало масштабов катастрофы, не запрещая пионерам маршировать по зараженным площадям на первомайских демонстрациях.

Так показалась первая трещина в монолите единства и доверия к Центру.

В декабре 1986-го в Алма-Ате грянул Желтоксан («декабрь» по-казахски). Нескладнее решение Горбачева заменить многолетнего партийного лидера Казахстана, кандидата в члены Политбюро Динмухамеда Кунаева русским варягом из Ульяновска Геннадием Колбиным, обернулась кровопролитием в столице республики. Молодые казахи, расценив указку Москвы как оскорбление национального совершенства, вышли на улицы, но были жестко разогнаны военными и дружинниками-неказахами.

Так пролилась первая кровь горбачевской перестройки — уже в трещину межнационального сплоченности. Пройдут годы, и десятки жертв Желтоксана станут национальными героями самостоятельного Казахстана, а будущий казахский елбасы (национальный лидер) Назарбаев грамотно использует этот национально-освободительный тренд. А среди казахской элиты сделается модным вспоминать, что когда-то «русские платили нам дань».

В 1988 году белорусский историк Зенон Позняк впервые предал гласности трагедию Куропат, где в 1937–1940 годах НКВД бывальщины расстреляны десятки тысяч жителей Белоруссии. Позняк сделался основателем Белорусского народного фронта (БНФ), объединившего в своих линиях интеллигенцию республики, главным лозунгом которой стало получение самостоятельности. Физик Станислав Шушкевич, ставший после августовского путча лидером Белоруссии и подмахнувший Беловежские соглашения, считает, что БНФ сыграл чрезвычайно важную роль в обретении Белоруссией государственного суверенитета.

Кто ныне за пределами Молдавии и Азербайджана помнит и знает, как утверждалась национальная идентичность в этих краях в конце 1989 года? А между тем практически одновременно молдаване организованно, а азербайджанцы самотеком, перейдя границы, соответственно, с Румынией и Ираном, начали брататься с соотечественниками с сопредельной сторонки. Стартовым сигналом для крушения границ с северным Ираном тысячам азербайджанцев показалось падение Берлинской стены и воссоединение немцев. Молдаване братались с румынскими братьями благодаря свержению порядка Чаушеску и расстрелу диктатора. В Москве достаточно индифферентно отнеслись тогда к этим событиям, неужели что готовы были обвинить Народный фронт Азербайджана в исламском фундаментализме и стремлении соединиться с хомейнистским Ираном.

Без союзников

Но как раз это и говорило о том, насколько далека была Москва от льющихся забот и интересов своей периферии, где тяготение к Центру последовательно уступало пункт национальной повестке дня.

«Между тем, когда чуть позже, в 1991 году, влёкшемуся сохранить Союз Горбачеву понадобились соратники, — повествует первый молдавский президент Мирча Снегур, — в ответ на несогласие Кишинева участвовать в подготовке горбачевского союзного договора ему в Москве чистосердечно пригрозили: ну тогда ты будешь иметь еще две республики — Приднестровье и Гагаузию.

А еще свою игру, дальнюю от интересов Москвы, играли пришедшие к власти в Армении приверженцы другого национального объединения — с Нагорным Карабахом. Только ради достижения этой мишени они готовы были помогать Горбачеву в деле сохранения СССР: в составе Альянса воссоединение с Карабахом казалось более реальным. Когда же выяснилось, что это невозможно, поскольку Москва выступила за территориальную целостность Азербайджана в рамках советских рубежей, то в Ереване взяли курс на выход из Советского Союза. Как вспоминает армянский экс-премьер Вазген Манукян, в 1990 году он написал махонькую брошюрку «Пора спрыгнуть с поезда», в которой рассматривались уже все вероятные случаи распада Советского Союза.

А еще была Киргизия, первая, впрочем, и заключительная в Центральной Азии сбросившая власть коммунистической партноменклатуры в 1990 году. Это сделалось результатом кровавых ошских событий в июне того года, когда в схватках между киргизами и этническими узбеками погибло не менее 3000 человек. Здешние партийные бонзы оказались трусоваты, а авторитет Компартии в республике упал до смыслы статистической погрешности. Разумеется, это тоже не способствовало авторитету союзного Середины. Впрочем, избранному на гребне этих событий президентом Киргизии ученому-физику Аскару Акаеву вечно казалось, по его словам, что «в составе большого могучего государства все-таки уютнее, комфортнее». Не вышло…

Истина, другой центральноазиатский лидер, туркменский, с восторгом воспринял известие о кончине СССР. Во-первых, как повествует бывший тогда вице-премьером Туркмении Назар Союнов, Сапармурат Ниязов добился исполнения своей мечтания — стать наравне с уже тогда авторитетными фигурами в регионе Нурсултаном Назарбаевым и Мусульманством Каримовым, которые снисходительно называли его за глаза «Супермуратом». Во-вторых, Ниязову представлялось, освободившись от диктата Москвы, четвертые в мире туркменские газовые резервы сделают его эмиром «второго Кувейта». Но и с этим тоже не уложилось.

Тут важно другое — к концу 1991 года у Михаила Горбачева не оставалось ни одного положительного и надежного союзника, который мог бы подставить ему плечо, чтобы сохранить хоть в каком-либо виде, любой степени обновленности Союз. Он был обречен.

Потому предположение известного политолога Глеба Павловского о том, что если бы Михаил Горбачев решился приехать в Алма-Ату 21 декабря 1991 года на повстречаю 11 президентов союзных республик и заявил о взятии под собственный контроль ядерного арсенала Советского Союза, то никто не посмел бы ему возразить, а СССР удлинил бы свое существование, выглядит как фантастическая историческая реко​нструкция. Необходимо ли говорить, что воспользуйся Горбачев этой «военно-политической офертой», и на вытекающий день полыхнула бы гражданская война уже не только на Кавказе и Украине, но и в Центральной Азии.

Точка зрения авторов, статьи каких публикуются в разделе «Мнения», может не совпадать с мнением редакции. 

Прочитайте по теме ещё:

Период распада: последний декабрь Союза. 8 декабря 1991 года Дональд Трамп назвал неожиданную причину распада СССР Госдума поддержит осуждение сейма и Рады за критику действий СССР Вещи расстрелянных граждан Польши и СССР нашли в Германии